Генерал-лейтенант Юрий Аллеров командует Национальной гвардией Украины. На этой должности он находится уже год, с 30 декабря 2015 года.
Аллеров родился во Львове. В 1985 году окончил Ленинградское высшее общевойсковое командное училище в России, проходил службу в Вооруженных силах СССР, а впоследствии в Вооруженных силах Украины. Со времен учебы и службы в РФ у Аллерова есть товарищи по службе в Российской Федерации, а также родственники.
Во время Революции генерал-лейтенант занимал высокую должность в тех же Внутренних войсках, которые власть выставила щитом против протестующих. Он был начальником управления Западного территориального командования ВВ МВД Украины. Впрочем, люстрации, из-за которой немало высокопоставленных силовиков покинули органы, Аллеров избежал. Как свидетельствует е-декларация, у Аллерова немного имущества: он задекларировал служебную квартиру во Львове, автомобиль, земельный участок жены, зарплату и сбережения в наличности.
НВ расспросило командующего Национальной гвардии о настоящих задачах 50-тысячного воинского формирования и его участии в АТО и обеспечении порядка во время акций протеста. Он рассказал, какие задачи будет выполнять Нацгвардия на оккупированных ныне территориях «ЛНР/ДНР» после их освобождения и признался, будут ли задействованы гвардейцы в снятии блокады Донбасса.
Кроме того мы расспросили Аллерова о доходах, российских связях и событиях исторической Ночи Гнева во Львове в 2014-м, когда он находился по другую сторону баррикад, и о попытках сепаратистов создать в Харькове «ХНР», в которые ему пришлось вмешаться.
– Начну сразу с вопроса об имуществе и деньгах. В вашей е-декларации квартира во Львове (97,2 кв. м), земельный участок возле Львова (0,24 кв. м) и автомобиль Mercedes-Benz E 200 2004 года выпуска. Неужели это все состояние?
– Я еще задекларировал 200 тысяч гривен и 30 тысяч долларов. Моя зарплата позволила мне сделать сбережения.
В Украину вернулся в 1992 году. До этого проходил службу в Республиках Закавказья. Перед Львовом у меня было служебное жилье в Харькове. Я там был проректором Академии внутренних войск. Когда ехал – жилье сдал. Переехал во Львов, там получил жилье.
– В Киеве где живете?
– В служебном помещении, которое находится на балансе Национальной гвардии. За коммунальные услуги плачу исправно. Пока не хочу делать какие-то материальные приобретения. Хотя надо уже думать о будущем. Немного переосмыслил все. 14 февраля похоронили генерала Воробьева, начальника Национального университета обороны, умер у себя в кабинете. Мы с ним очень хорошие знакомые. Познакомились в Рава-Русской, когда служили в Железной дивизии. На войне на востоке мы с первых дней были вместе. В апреле 2014-го вместе с ним приняли участие в формировании Антитеррористического центра. Затем руководили войсками на востоке.
– В феврале 2014-го вы были начальником управления Западного территориального командования Внутренних войск. Были представителем власти, против которой восстали люди. Пережили в феврале 2014-го в Ночь Гнева, когда во Львове жгли участок, казарму, машины. Пережили бегство руководства ВР. Что вы тогда чувствовали?
– Преломление души. Понимаете, составляющая военных людей – ты всегда выполняешь приказы, которые дает высшее руководство. И приказы не обсуждаются.
В 2014 году народ вышел на улицы. Мы как структура – тогда Внутренние войска – охраняли объекты. Я не говорю о применении силы к людям – это не поддерживал и не поддерживаю. Тогда руководители Львовской области собрались, и мы делали обращение к руководству страны, чтобы прекратить этот беспорядок, когда к людям применяется сила.
Во Львове тогда заблокировали наши воинские части. Свое пятидесятилетие я встречал в осаде, в том здании. Я там был десять дней. Были проблемы и с Самообороной и Автомайданом. И мы сумели найти взаимопонимание.
Что часто вспоминаю? Я тогда на лозунг «Слава Украине» отвечал: «слава Украинцам». Меня спрашивали – почему не «Героям».
– Действительно, почему?
– Тогда понятие героев было как-то нивелировано. Много героев было. И народного сопротивления, и Второй мировой войны. Мой дед в свое время был партизаном в осаде в Крыму, был комиссаром Второго Феодосийского соединения, награжден орденом Ленина. Когда голод начался там, их перевезли на материк. Герои были и тогда, они выполняли задачу по защите Родины. Тогда это был СССР. Я же люблю всю Украину и всех украинцев.
– Вы не уехали из страны, как это сделал командующий ВВ Станислав Шуляк.
– Я – украинец. Я – львовянин. Никуда бежать я не собирался. И был внутренний надлом. Искал ответа: что дальше? Все руководство страны – предатели. Президент сбежал. Министр внутренних дел бежал. Командующий ВВ – бежал. А что же тем, кто простые военные – что делать? С одной стороны народ, с другой – мы.
Решили, что путь к стабилизации – это объединение усилий. Я тогда встречался со всеми. И с Сашей Белым [Александр Музычко, координатор Правого сектора в Западной Украине, был убит в ночь на 25 марта 2014 года]. Садились и разговаривали. Надо было что-то делать, чтобы не было разгула преступности.
И как тогда было выйти представителям Внутренних войск на улицы? Черная форма вызвала сопротивление народа за события на Майдане. Все кто в ней – враги народа были.
– Как решали проблему?
– Я обратился тогда к Павлу Ткачуку, начальнику Академии сухопутных войск во Львове. Говорю: «Павел Петрович, нам надо выходить на улицы, работать на обеспечение общественного порядка вместе с представителями Самообороны, Автомайдана, Афганскими сотнями и другими представителями Майдана». И мне Ткачук тогда дал 100 комплектов камуфлированной формы ВСУ.
Переодел ребят. Они еще надели световые жилеты. Мы организовали совместное патрулирование на улицах Львова. Это было в 20-х числах февраля 2014-го. Продолжалось до марта. Результатом объединения подразделений ВВ, людей которые были на государственнических позициях, не сбегали, в сочетании с народными, добровольческими подразделениями работали, образовался фундамент Национальной гвардии.
– Национальная гвардия уже существовала в Украине – в 1991-2000 годах. Правильно?
– Да. Я служил в Национальной гвардии, которая была в 90-х годах. В Крыму. В Севастополе. Внутренний документооборот, команды, все было у нас на украинском языке. Вслед нам кричали: «Бандеровцы!», «Фашисты!», «Нацики!». И потом, когда мы пошли на улицы, начали помогать людям, местным властям, Нацгвардия стала любимым подразделением в Севастополе. Мы были гордостью города. Я служил в Севастополе, Красноперекопске, Симферополе
– О Крыме сегодня говорить трудно.
– Там похоронены родители моих родителей. Крым – мой. Украина – безгранична.
– Вернемся к Революции достоинства. Почему вы не попали под люстрацию?
– Я писал рапорт. Хотел увольняться в конце февраля. И возникли новые вызовы для Украины. Вызовы для всех, независимо от того, с какой стороны баррикад были раньше.
В середине марта 2014-го я занимался охраной общественного порядка в Киеве. А 6 апреля мы уже совершали марш с подразделением «Ягуар» из Винницы на Харьков [в Харькове пророссийские силы попытались раскачать ситуацию, провозгласить «Харьковскую народную республику»]. Руководителем харьковского направления тогда определили Арсена Авакова. Командующим был назначен Степан Полторак.
Я видел, как захватывали здание Харьковской ОГА. Милиция была деморализована. Представители спецслужб ничего не делали. Элитные подразделения – «Сокол», «Альфа» и другие – отказались проводить мероприятия по восстановлению власти, освобождению Администрации. Действиями подразделения Национальной гвардии, полка «Ягуар» удалось изменить ситуацию. Я сам с ними заходил и зачищал это здание. Потом мы с оружием защищали милицию.
Только впоследствии мы узнали, что в амбициозных планах Путина и всей той гоп-компании было сделать первой «ХНР». Харьков – это двухмиллионный город. Там промышленный, военно-промышленный комплекс, научный потенциал. Там очень много студентов. И расшатать его было основной задачей.
Не прошло и недели, я с бойцами уже был под Славянском. Уже пошла серьезная работа в рамках Антитеррористической операции.
– Почему не удержали Донецк и Луганск?
– Тогда руководители, которые должны были обеспечить стабильность в Донецкой и Луганской областях, не справились с задачей. Хотя наши подразделения специального назначения были там. К сожалению, не было принято решения по штурму администраций.
Кстати, мой сын был в Донецком аэропорту. Я его на службе называю однофамильцем. На службе не может быть родственных связей. Он от моей должности страдает.
– Где сейчас служит?
– В отряде спецназначения в Ивано-Франковске. Уже более восьми лет на должности заместителя командира отряда. Не имеет продвижения по службе, хотя давно должен был бы уйти на повышение. Из льгот у него разве одно – выполнять приказ.
– В 2014-м было взаимодействие Гвардии с Вооруженными силами?
– Тогда добровольческие батальоны с кадровыми военными Национальной гвардии создали возможность развернуться ВСУ. Мы вместе работать бок о бок. Порой слышу, что существуют противоречия между нами и ВСУ. Их не может существовать.
Я сам закончил военное учебное заведение [Ленинградское высшее общевойсковое училище]. В 1997 году окончил оперативно-тактический факультет Академии ВСУ [сейчас Факультет оперативно-тактического уровня Национального университета обороны Украины имени Ивана Черняховского]. Со многими руководителями ВСУ учился вместе.
– Друзья остались в России? Общаетесь?
– Есть боевые ребята, генералы, которые в России. И мы общались. В 2013 году, еще до событий, ко мне приехал один друг. Я ему показал Львов, кафе. Он был в восторге и в шоке, мол, что их там пугают «бандерами». Я говорю: «Ты видел, тут детей едят?»
– Кто он?
– Имени не скажу. Только что он до сих пор занимает руководящие должности там. Мы с ним учились. Он прошел Афган, Чечню, Осетию [речь идет о беспорядках между осетинами и ингушами в 1992 году]. Что такое война, знает. В Украину приезжал. Ел сало, пил водку.
Когда начались бурные боевые действия в Украине, он почти каждый месяц звонил мне. «Юра, как дела? Я знаю, все что ты делаешь, ты делаешь правильно», – говорил. Разговоры были только по несколько слов. Без споров.
А в 2015 году, как раз после доклада Верховному Главнокомандующему о ситуации в Дебальцево, где-то примерно 9 февраля он звонит: «Ты же наш. Ты к нам собираешься?». Говорю: «Игорь, ты что говоришь?!» Он: «Ну как же, у тебя там родственные связи».
– Вербовал?
– Я ответил: «Я тебя не понял, и все то, о чем ты мне говоришь, мне не интересно».
И тут такая пауза. Чувствую, что кто-то там с ним рядом находится. Наверное, кто-то из спецслужбы был.
– Чем закончилось?
– Сказал он: «Извини, я знал, что ты так ответишь, я по-другому не мог». После того мы с ним ни разу не общались.
– Он хотел вас подставить?
– Мы здесь более демократичные, можем свое мнение сказать о правительстве, о президенте. Они там вообще не имеют права голоса, как, например, в Северной Корее. Тем более, действующий генерал.
– Как встретиться придется?
– Он приезжал. Был старшим мониторинговой группы [Российское представительство Совместного центра по контролю и координации], которая российскими генералами обеспечивается. Мне звонили ребята из России, которые вместе с нами учились, извинялись за Россию. Они осознают, что происходит ненормальное. Спрашивали, что сделаю, как увижу Игоря.
– А вы что?
– Если он будет с оружием, я его застрелю. Часто думаю: были друзьями, а здесь – так. Вот при встрече руку подавать, не подавать? Благодарю Бога, что не встретились.
Сегодня между Россией и Украиной – такая пропасть! Эта рана уже не заживет – пролилась кровь. Извинения мы будем еще принимать долго. Но есть и в них осознание – как военных, так и гражданских – что не так все просто, как им поют.
– У вас действительно есть родня в РФ. Об этом писали много.
– По линии жены родственники. Мама ее живет. Болеет сейчас очень. Онкология. Недавно моя жена ездила ее навестить – это ее первая поездка в Россию после начала войны.
– На вас могут давить русские через родственников.
– Нет. Не могут. Жаль, что так произошло, что заложниками моей службы стали мои родственники.
– Расскажите о Нацгвардии. Выходит, обеспечение имуществом и техникой у вас лучше, чем в армии. Почему так?
– Я вам открою военную тайну. Визуализация теперешнего состояния Нацгвардии лучше потому, что у нас раньше ничего не было. Мы на автобусах и «уазиках» шли в бой. У нас не было бронированной техники. Мы брали ее частично в ВСУ. В начале 2014 года мы максимально освоили все деньги, которые можно было, – вложили их в новую технику, закупили первые бронированные машины. Тогда в ВСУ руководители менялись. Они не смогли так быстро освоить те деньги. Вот визуально и вышел между нами разрыв.
За 2016 год мы достигли 50% от потребности вооружения и техники. Вызовы войны требуют от нас иметь подразделения быстрого реагирования. Новая бригада строится на принципах НАТО. Это очень сложная система.
У нас, в гвардии, дорога от замысла до реализации короче. Система в ВСУ очень сложная, немного устаревшая. Руководство Минобороны, министр вводят много новаций. Эти шаги заслуживают внимания и помощи правительства. Страна повернулась лицом к ВСУ, чтобы реализовать себя в сильной армии. Со слабыми никто не считается. Нам нужны сильные Вооруженные силы и Нацгвардия. Тогда, когда мы обеспечим внешнюю защиту, дадим гражданам возможность работать, поднимем экономику, станем непобедимы, будем лучшей в мире страной.
– Зачем гвардии танки, артиллерия?
– Это необходимость. Для боевых действий, для выполнения задач по освобождению населенных пунктов, когда с той стороны стреляют пушки, ПТУР, нам нужен боевой потенциал, артиллерия, танки, чтобы боевые задачи выполнять, чтобы обеспечить прохождение пехоты и наших боевых порядков.
– Нет – чтобы ВСУ вас прикрыли, вы прошли? Вообще вы правоохранители или военные?
– Национальная гвардия – воинское формирование с правоохранительными функциями. То есть это уникальное военное подразделение, которое отвечает потребностям государства и требованиям времени. Есть военная составляющая – отдельные части оперативного назначения. Есть подразделения, которые отвечают за обеспечение общественного порядка. Есть отдельные части для охраны атомных электростанций, консульств и представительств. Есть части и подразделения, которые сегодня обеспечивают конвоирование осужденных.
Смотрите, есть Жандармерия Франции. У них военной составляющей нет, из-за чего было принято решение о демилитаризации. Но сегодня ей возвращается вооружение, учитывая угрозы, которые существуют в мире. Террористические угрозы. И они изучают наш опыт.
В Турции есть внутренние и внешние угрозы. Их жандармерия имеет БТРы, танки, артиллерию и авиацию.
Национальная гвардия США – военное формирование с правоохранительными функциями. То есть, когда чрезвычайное положение, катаклизмы и тому подобное, вместе с полицией вводится Национальная гвардия.
– То есть это не внутренняя армия власти, которую она, в случае, к примеру, третьего Майдана сможет вывести против людей?
– Нет. Внутренние угрозы сейчас не имеют ничего общего с желанием властей применить силу к народу. Наоборот. Мы должны обеспечивать гражданам мир и покой.
Против вооруженных преступников полиция бессильна. Нет тяжелой техники, вооружения, специалистов, которые могут локализовать, нейтрализовать, при необходимости уничтожить.
– Российская пропаганда называет вас «заградотрядами». В РФ завели дело на Нацгвардию.
– Это тоже элемент агрессии – информационная война.
Знаете, что РФ создала Росгвардию? Смотрят наши сайты и копируют.
– Была история, когда изображение социальной рекламы Нацгвардии Украины в РФ поместили на открытки к 23 февраля. Кстати, наружной рекламы службы в Нацгвардии по контракту очень много. Откуда столько денег у вас на нее?
– Ни копейки Это социальные программы городов, районов и так далее. Плюс, сотрудничество с теми, кто отвечает за рекламную продукцию. Реклама ВСУ, Нацгвардии – задача государства и общества.
– А что была за история с дорогими шапками, которые купили нацгвардейцам? Весь Интернет гудел.
– Ой, шум такой поднимать могут только те, кто не знает, что в Украине морозы бывают. Теплая шапка для военного – это не роскошь, а требования климата. Такая шапка рассчитана на морозы -20, -30. Это не та спортивная шапочка маленькая. Она из натурального меха. Пошита в Тысменице, а не импортная. То есть, это еще рабочие места.
– Говорят, что сухпайки в гвардии по космическим технологиям делаются. Упакованы так, что на пакет с борщом можно прыгать, и не разорвется. Это правда?
– Мы не едим сухие пайки, которые были разработаны в 1943 году. Зачем повторять старое? Люди должны есть вкусную и горячую еду.
Также мы сделали передвижные автобусы-столовые. Там есть где помыть руки, получить горячую еду, сесть, поесть и выбросить одноразовую посуду не заморачиваться, не мыть. Таких автобусов в прошлом году мы сделали пять.
– Военные должны быть небедными, знать, что их семьи обеспечены жильем. Как у вас с этим дела?
– Социальные программы набирают обороты. Но уже сейчас ситуация намного лучше, чем прежде. Я всегда повторяю своим подчиненным: народ выделяет большие средства на содержание и высокую заработную плату. Средняя зарплата солдата – 7400 грн. Учитель получает 3-4 тысячи.
Есть неплохие социальные программы. Мы в прошлом году 280 квартир выдали военнослужащим Нацгвардии. Это и Киев, и Одесса, и Львов. Мы купили квартиры в Славянске, Мариуполе. Создаем фонд служебного жилья. Кто прослужил более 20 лет, имеет право уже на собственное жилье.
Кстати, мы учитываем проблемные моменты из прошлого. Вот почему россиянам удалось нам так расшатать ситуацию? Потому что мы имели территориальный принцип комплектования [служба по месту жительства]. Он плохой. Человек, во время службы на одном месте прирастает. Никуда не хочет уезжать оттуда. Мы же сейчас создаем в гвардии систему ротации и замены: послужил 2-3 года на востоке, езжай на запад, но у тебя должно быть жилье.
– Где берете деньги на жилье?
– Существует несколько программ. В прошлом году было выделено 14 млн грн из госбюджета. Также используем программы, которые еще существуют в городах. Было расширенное заседание правительства, на котором председатели облсоветов получили задание от президента решать социальные вопросы военнослужащих, оказывать помощь частям, закрепить за конкретными воинскими частями соответствующие органы местного самоуправления. Мы получаем 15% от нового социального жилья.
Второе направление – мы сами строим жилье. В Новых Петровцах в 2016 году сдали два четырехэтажных дома. Построили еще два, сдавать будем в ближайшее время. Это служебное жилье.
– Какова общая очередь?
– Около 10 тысяч тех, которые нуждаются в жилье уже немедленно. Но все члены семей, если имеют погибшего в АТО, получают жилье без очередей. Мы беспокоимся, никогда их не забываем, не бросаем.
Забота о военнослужащем Нацгвардии – это один из приоритетов, и люди чувствуют это, отдаются службе.
– Как у вас с личным составом, с набором на контракт? Знаю, что активно переманиваете офицеров из Вооруженных Сил.
– Мы не переманиваем, а сотрудничаем с Министерством обороны. Объясню. Наше учебное заведение – Национальная академия в Харькове – не может готовить по всем профилям. Это было бы растрачивание лишних денег. Например, такие серьезные специальности, как летчики. Чтобы организовать процесс обучения летчика, пилота, штурмана, надо иметь целое образовательное учреждение, использовать ресурс авиационный. То есть это не профильное направление деятельности нашей Академии. Нам легче делать заказ. И мы делаем заказ в ВСУ. Они готовят. То же касается редких специальностей, например, артиллеристов. То есть, мы это согласование делаем таким образом, чтобы обеспечить боеспособность наших подразделений.
Что касается Нацгвардии, то в 2014-м в нее шли все, кто хотел защищать страну. Женщины, мужчины, разного возраста. Это были первые добровольческие батальоны. До апреля 2015 года активные боевые действия велись. Нужны были добровольцы. Армия еще была слаба.
За эти годы произошел подъем, слаженность, обучение, материально-техническое обеспечение позволили подняться на такой уровень, что постепенно уменьшилась необходимость в добровольческих батальонах. К примеру, фермеру, который в возрасте, стоит вернуться к своему делу. Сейчас идет позиционная война.
– То есть, добробаты сделали свое дело и должны уйти?
– Не совсем так. Потому что сейчас уже говорят, что Аллеров уничтожает добробаты.
Дело в том, что остаются те, кто хочет служить и принимать участие в тех мероприятиях, которые определяет старшее руководство, включая боевые действия.
В нашем составе остался подразделение Кульчицкого, добровольческий батальон Донбасс. Существует военное формирование Азов.
– Азову вменяют радикализм, неонацизм.
– Да, любят россияне поливать грязью, мол, фашисты, нелюди.
За этот год я провел несколько инспектирований этого подразделения. Неплохой уровень имеют бойцы «Азова» по отпору внешней агрессии. Они выполняют определенные функции в АТО. Контролируют Азовское побережья, чтобы не допустить диверсионных групп врага. Выполняют ограничительные функции в тылу. Проводят мероприятия антидиверсионного, антиснайперского характера. Азов мы приняли в октябре 2015 года. Могу с уверенностью сказать – не слушайте российских пропагандистов.
– Как распределяют задачи гвардия и ВСУ в зоне АТО?
– По закону сейчас в зоне АТО Национальная гвардия подчиняется Минобороны. Планирование операций в зоне АТО осуществляется Генеральным штабом. Мы находимся в их подчинении.
Первая полоса в линии обороны – это ВСУ. Это их задача.
Внутри во второй полосе мы боремся с диверсионными группами. Сегодня в зоне АТО у нас есть силы, которые принимают участие в антиснайперских мероприятиях. У меня за этот год восемь снайперов, которые работают там, имеют тяжелые ранения, у меня есть и погибшие в зоне АТО.
Мы сегодня проводим защиту в плане розыска преступников, являющихся в зоне АТО представителями так называемых «ЛНР/ДНР», беглых преступников, бесчинствующих в населенных пунктах. Мы проводим контрольные мероприятия, чтобы не допустить контрабанду. Находим наркотические вещества, оружие, которые перемещается на контрольно-пропускных пунктах. Мы охраняем объекты в зоне АТО. Это подстанции, мосты, важные объекты, которые влияют на сообщение, коммуникации.
– Если блокаду Донбасса придется снимать силой? Это вы будете делать?
– Вопрос блокады должен решаться в нормативной, юридически-правовой плоскости. Должно быть принято решение суда по деблокированию. Есть много составляющих. Но если кто-то ходит, пиарится, решает какие-то свои экономические вопросы в зоне АТО? Такого не может быть. Тот, кто так делает – преступник.
Мы, гвардия, вне политики. Мы правоохранительное формирование. Если законом прописано, что надо разблокировать, полиция принимает соответствующие меры, и если откажутся выполнять ее требования, уже мы – как силовая составляющая – будем вынуждены это сделать. Мы не боимся быть крайними. Правда, еще есть предложение, что если там депутаты блокируют, то в противовес тоже надо взять депутатов.
– И последний вопрос. Украина рано или поздно вернет территории, которые сейчас под «ДНР/ЛНР». Надо будет наводить там порядок. Там останутся диверсионные группы, бандиты, всякая сволочь. Кто будет наводить порядок – Нацгвардия?
– Да. Это будет наша работа.
– То есть, военные уходят, вы заходите?
– Военные Вооруженных сил Украины пойдут на границу. Держать будут ее с пограничниками. Мы, вместе с полицией и СБУ, будем выявлять преступников. При необходимости, если будет сопротивление и применение оружия, будем уничтожать всех тех, кто мешает суверенитету нашей страны.
– Готовитесь?
– Мы уже готовы.
Юлия Артамощенко
Новое время
Ви можете подарувати Меценатську нагороду (одну чи декілька), яка з відповідними цифрами з'явиться на сторінці учасника творчого конкурсу, а кошти працюватимуть на просування талановитої людини (колективу).
Хто вже отримав меценатську нагороду?
Творчі конкурси для дітей і дорослих
